79550 (Роман Гриммельсгаузена Симплициссимус), страница 3
Документ из архива «Роман Гриммельсгаузена Симплициссимус», который расположен в категории «сочинения». Всё это находится в предмете «литература и русский язык» из раздела «Студенческие работы», которые можно найти в файловом архиве Студент. Не смотря на прямую связь этого архива с Студент, его также можно найти и в других разделах. Архив можно найти в разделе «остальное», в предмете «литература и русский язык» в общих файлах.
Онлайн просмотр документа «79550»
Текст 3 страницы из документа «79550»
А.Морозов отмечает, что идейная противоречивость романа обусловлена как противоречиями самого времени, так и позицией автора, колеблющегося между активным протестом против социальной несправедливости и пассивным созерцанием общественных зол и бедствий, принесенных войной; между желанием общественного переустройства и сознанием его неосуществимости, своего бессилия что-либо изменить в конкретной исторической обстановке реакции после Тридцатилетней войны.
*1 — Г.Я.К.Гриммельсгаузен. Симплициссимус. М., 1976. С.67
ГЛАВА 7 КОМПОЗИЦИЯ РОМАНА «СИМПЛИЦИССИМУС»
В построении романа Гриммельсгаузена «Симплициссимус»при всей его кажущейся громоздкости соблюдено чувство меры и пропорции. Развитие действия романа энергично и не стоит на месте, главы просты и незатянуты, их последовательность четко художественно осмыслена и подчинена строгому композиционному замыслу.
«Симплициссимус» представляет собой чередование эпизодов, единство которых при всем их разнообразии определяется образом главного героя.
В романе нет ни сложной, запутанной интриги, ни нескольких параллельно развивающихся или переплетенных между собой сюжетных линий.
Эпизоды «Симплициссимуса» воспринимаются не как «похождения» героя, а как превратности его судьбы. Приключения не являются для Симплициссимуса самоцелью. Они не однозначны и не нанизываются друг на друга. Каждая авантюра, каждое происшествие — это один шаг в жизни Симплициссимуса, ее ступень, которая обогащает опыт героя, формирует его мировоззрение. В своих приключениях Симплициссимус открывает новые стороны жизни, доселе неизвестные ему.
Важнейшим структурным элементом романа является «новеллистическая случайность»: многие эпизоды, персонажи появляются в романе случайно, без предварительной подготовки. Композиция романа «Симплициссимус» не ориентирована на вечное движение героя по прямой, но не является отражением кего непрерывного, поступательного восхождения. «Симплициссимус падает и возвышается, но никогда не возвращается к пройденному.»(*1) Такое развитие сюжета резко отличает роман Гриммельсгаузена от плутовских романов и делает его новым этапом в развитии немецкой литературы.
*1 — История немецкой литературы. Т.1. М., 1962. С.416
ГЛАВА 8 ЖАНРОВАЯ ПРИРОДА РОМАНА ГРИММЕЛЬСГАУЗЕНА «СИМПЛИЦИССИМУС»
Жанр романа «Симплициссимус» нельзя определить однозначно. Он синтетичен и сочетает в себе черты различных модификаций романа.
В первую очередь, это роман-воспитание. «Симплициссимус» был первым немецким романом, где изображалось развитие личности героя от раннего детства до зрелости. Однако Гриммельсгаузен еще не поднимается до анализа внутреннего мира героя, поэтому в произведении отсутствует психологизм. Во-вторых, «Симплициссимус» является сатирическим романом. Описывая приключения героя, писатель критикует современную социальную действительность, изображая ее во всей неприглядности и уродливости. Роман насыщен намеками на историческую действительность, но, несмотря на это, не является историческим, как уже отмечалось выше.
«Симплициссимус» содержит черты аллегорического романа. В нем много мносказаний, аллегорических образов. А.Морозов отмечает, что аллегорическое осмысление действительности продит через весь роман, а аллегорический отсвет ложится на личность его главных героев, которые образуют своеобразных дидактический триптих. В центре его стоит Симплициссимус, а крылья образуют Херцбрудер (олицетворение праведности) и Оливье (символ злодейства). Между этими двумя началами и качается, как маятник, Симплициссимус. Наиболее насыщенной аллегорическими образами и связанными с ними рассуждениями является VI книга романа.
За аллегоризмом романа просматривается реальная жизнь Германии 17 века. С этой точки зрения «Симплициссимус» — реалистический роман. Реализм Гриммельсгаузена — в обобщении непосредственно видимого и наблюдаемого, в создании «грандиозного синтеза» (*1). Реалистическая сущность романа подчеркивается глубокой разработкой в нем темы народа. Гриммельсгаузен возвеличивает труд крестьянина, кормящего все другие сословия. Об этом поет в своей песенке в начале романа Симплициссимус:»Презрен от всех мужичий род, Однако кормит весь народ». Но трудовой люд от века принужден сносить тяготы и терпеть лишения: «Тебе ниспослан тяжкий крест Нести до самых горних мест. Твое добро берет солдат Тебе ж на благо — будь же рад!» Никто из писателей 17 века еще не защищал человеческие права, честь и достоинство крестьянина так горячо, как Гриммельсгаузен. Но писатель не выражал идеологию крестьян — он запечатлел их мировоззрение на широком фоне действительности своего времени.
Роман «Симплициссимус» можно назвать философским, поскольку в нем ведется поиск ответа на «вечные» вопросы: в чем смысл человеческого бытия, что такое добро и зло.
Гриммельсгаузен рисует картину идеального королевства сильфов Муммельзее, поэтому «Симплициссимус» приобретает черты утопического романа. В V книге писатель приводит своего героя в реальную, созданную на земле Утопию — общину «перекрещенцев» в Венгрии. Однако, эта «идеальная» страна не вызывает симпатии героя, и утопические мечты сменяются едкой сатирой. Основой для «Симплициссимса» был, несомненно, плутовской роман, поэтому его черты также можно обнаружить в произведении Гриммельсгаузена. В центре повествования — похождения героя. Но, в отличие от «настоящих» плутовских романов, Гриммельсгаузен сосредоточил свое внимание не на внешнем мире, окружающем героя, а на его судьбе, подробно и обстоятельно описывая ее. Как справедливо заметил Б.Пуришев, в «Симплициссимусе», как в фокусе, отражены судьбы тогдашнего немецкого общества». (*1)
*1 — Б.Пуришев. Очерки немецкой литературы 15-17 в. С.344
ГЛАВА 9 ОБРАЗ СИМПЛИЦИССИМУСА
Главный герой романа — Симплиций Симплициссимус, прозванный так за свое крайнее простодушие. Он живет в доме своего «батьки», как полевой цветок: никто не заботится о его воспитании. Симплициссимус очень невежественен, но крайне чисто сердечен и простодушен. Война переворачивает жизнь этого юного существа. Герой бежит из разоренного дома отца в лес, где встречается с добрым Отшельником, который учит мальчика грамоте и приучает его терпеть жизненные лишения и молиться Богу. После смерти своего учителя Симплициссимус возвращается в мир людей, где на его долю выпадают сотни случайностей и неожиданных поворотов судьбы. Суровая жизнь рассеивает детские иллюзии героя: повсюду он видит торжество пороков, которые никак не согласовываются с высокими нравственными принципами, заложенными в его душу Отшельником.
И Симплициссимус утрачивает былое простодушие.
Он учится обманывать, воровать, грабить, вести разгульную жизнь солдата. Из наивного, доброго мальчика герой превращается в лихого рейтара, изобретательного и отважного охотника за военной добычей. Неизменная удача сопутствует всем дерзким начинаниям «Егеря из Зуста». Война становится для Симплициссимуса источником обогащения. Он быстро движется по служебной лестнице и уже мечтает об офицерском чине. Симплициссимус становится не чужд тщеславия, высокомерия, спеси, которые вызывают ненависть к удачливому и пронырливому плебею со стороны высокородного офицерства.
Барочная антиномичность пронизывает весь роман. Не остается не задетой ею и судьба главного героя. Так, период удачи и процветания сменяется в жизни Симплициссимуса черной полосой. Произведя фурор в Париже своим талантом драматического актера, а главное — своей красотой, Симплициссимус по возвращении в Германию быстро остается без денег и без своей красоты (оспа делает его безобразным и хилым). Судьба снова связывает Симплициссимуса с войной. Но звезда его удачи погасла. Жизнь героя становится невыносимо тяжелой. Опускаясь все ниже и ниже, он превращается в грабителя и разбойника. Наконец, война начинает тяготить Симплициссимуса, он чувствует муки совести. Он оплакивает свою «утраченную невинность, которую он вынес из леса и которую он среди людей так щедро растратил» (*1).
В последних книгах романа, подводя безрадостный итог своей жизни, Симплициссимус решает раз и навсегда покинуть этот мир и снова стать отшельником. Но в лесном уединении герой не находит подлинного утешения: он хочет видеть мир, бродить по земле, живя в благородной бедностии воздержании. В конце концов после ряда приключений Симплициссимус оказывается на необитаемом острове, затерянном в Индийском океане. Здесь он находит долгожданный душевный покой, трудится, ибо «человек рожден для труда, как птица для полета»(*2). Он отказывается вернуться назад в Европу, куда зовут его случайно попавшие на остров мореплаватели. «Здесь мир — там война; здесь ничего не знаю я о тщеславии, об алчности, о разного рода заботах, связанных с пропитанием и одеждой, равно как с честью и репутацией. » (*3)
Симплициссимус не хочет возвращаться в мир пороков. Он остается на острове и ради вразумления людей описывает свою превратную жизнь на пальмовых листьях.
Фигура Симплициссимуса, несомненно, в некоторой степени аллегорична, но нельзя рассматривать героя только как «безличного носителя готовых мотивов и сентенций» (*4)
В романе нет психологического развития личности героя, поскольку особенности барочного романа этого не требовали. Но Симплициссимус «не лишен душевных движений»(*5).
Несмотря на все неудачи и ошибки, герой не теряет веру в жизнь. Он убеждается в переменчивости судьбы и превратности бытия. Но в сумятице войны Симплициссимусу удается сохранить представления о добре и справедливости, сохраняет понятие о чести, необходимости держать данное слово; он прямодушен с друзьями и откровенен с врагом. Симплициссимус щедр и незлопамятен. Он сохраняет в своей душе «искру наивности» (*6).
Между тем за героем водится немало грешков: так, скромность — не его главное качество. Он любит прихвастнуть, с восторгом повествует о своей доблести, красоте, находчивости, остроумии. Герой осознает свою изменчивость и непостоянство: «Ты завтра будешь не тот, что сегодня. Нынче ты одержим целомудрием, а назавтра воспламенишься похотью.» (*7)
Симплициссимус не отвергает жизнь и ее земное начало. Его отшельничество, «уход в пустыню» — проявление протеста против неприемлемого социального устройства, насилия и угнетения. Отрекшись от мира и поселившись на необитаемом острове, Симплициссимус не умерщвляет свою плоть, а возделывает землю. Его подвижничество носит земной характер.
Отличительной чертой Симплициссимуса является юмор, не покидающий героя ни в какой ситуации. В отличие от пикаро, Симплициссимус ищет моральное оправдание своего существования, он не равнодушен к страданиям людей, хотя иногда обманывает и хитрит. Впервые герой в произведении, тесно связанном с жанром плутовского романа, подумал о крестьянах, с которыми редко, неохотно и без малейшего сочувствия сталкивается пикаро. Симплициссимусу чужд дух бродяжничества, которым обуреваем герой плутовского романа, по натуре своей он не авантюрист. По мнению А.Морозова, Симплициссимус — условный литературный образ, который приобретает в романе сатирико-аллегорическую функцию. Вместе с тем он остается человеком из народа, прошедшим через трудности войны и мирной жизни. Герой стремится обрести и отстоять свою личность. Он принимает на себя роль шута, который «смеясь, говорит правду».
Видя несовершенство мира, Симплициссимус не воюет с ветряными мельницами. Видя безуспешность своих попы ток усовестить людей, герой обретает чувство реальности. Ему не чужд путь компромисса, часто герой не прочь поводить других за нос. Но он чист сердцем и искренне желает утвердить на земле справедливость.
Таким образом, Гриммельсгаузен не раскрывает развитие личности, но обнаруживает к ней интерес, свойственный культуре барокко. Герой выступает не как гармоничный человек Ренессанса, скорее воображаемый, чем реальный, а как обуреваемая внутренними противоречиями неповторимая личность.
*1 — Гриммельсгаузен. Симплициссимус.М., 1976. С.328 (V,1)
*2 — там же, с.471 (VI,23)
*3 — там же, с.484 (VI,27)
*4 — А.Морозов. «Симплициссимус» и его автор. С.144
*7 — Гриммельсгаузен. Симплициссимус. М., 1976. С.378 (V,19)
ГЛАВА 10 ЯЗЫК И СТИЛЬ РОМАНА «СИМПЛИЦИССИМУС»
Языковой строй романа Гриммельсгаузена неоднороден. Он сочетает черты и высокого, и низкого стилей. Наряду с возвышенной книжной лексикой, оборотами речи, можно наблюдать вульгаризмы, разговорную и просторечную лексику, сниженные в стилевом отношении фразеологизмы. Эту характерную для романа языковую пестроту можно наблюдать уже в первом предложении произведения, где высокое книжное «страждущие» соседствует с просторечным «награбастать». Кроме того, уже это первое предложение демонстрирует типичную для всего романа синтаксическую структуру: очень длинное, распространенное, сложно-подчиненное предложение с несколькими придаточными, которые придают речи своеобразную витиеватость и сообщают эпический характер, создают атмосферу неторопливого, обстоятельного рассказа.
Гриммельсгаузен нередко употребляет контрастные по стилю слова в пределах словосочетания или простого предложения, чтобы придать сообщению сатирический или ироничный характер. Так, в 1 главе I книги читаем: «Вывозить н а в о з было его ф о р т и ф и к а ц и е й.»(*1)
Источник
3. 011 Ганс фон Гриммельсгаузен, Симплициссимус
Имя создателя самого известного произведения эпохи немецкого барокко — «Симплициссимус» (1668) стало известно спустя 200 лет после выхода романа в свет. Исследователи, предприняли многочисленные исторические и филологические поиски, пока роман, неоднократно издававшийся под псевдонимами — чаще всего анаграммами имени, обрел своего настоящего автора — немецкого писателя Ганса Якоба Кристофа фон Гриммельсгаузена (1621—1676), последние годы жизни служившего старостой небольшого прирейнского городка Ренхен близ Страсбурга.
«Затейливый Симплиций Симплициссимус»
(1668)
«Симплициссимус» — первое произведение в мировой литературе о ребенке на войне (это только часть повествования). Гриммельсгаузен знал «предмет».
Его, отпрыска зажиточного бюргера, в 9 лет похитили солдаты, и он вместе с ними участвовал в Тридцатилетней войне (1618—1648) денщиком, писарем, мушкетером.
Религиозные распри превратили Германию в пепелище, принеся немецкому народу неисчислимые беды. Стал перерождаться даже немецкий язык. Но и после заключения Вестфальского мира стало не легче — Германия осталась раздробленной, торжествовала реакция, и Гриммельсгаузен мог выпускать свои романы (ставшие не только классикой немецкой литературы, но и ярчайшими документами, наполненными жестокой правдой) лишь под псевдонимами.
Автор «Симплициссимуса» широко пользовался фольклором, народными шванками, суеверными россказнями, некоторыми сюжетами из «народных книг», но, конечно же, основой сюжета стала его собственная жизнь.
Роман признан шедевром эпохи т.н. «низового» барокко в литературе Германии, перенявшего образцы аристократического «галантного» романа и приспособившего его в приемах сатиры и пародии для «массового» читателя, то бишь для народа.
Достоверно изображая картины войны, Гриммельсгаузен много места уделил в романе и вымыслу, которого требовала от него судьба опять же вымышленных героев. Исторических персонажей у него практически нет, а если кто и упоминается, то вскользь, общим фоном. Хроника и топография тоже весьма произвольны. «Симплициссимус» — не исторический роман, и вместе с тем он, как никакой другой «правдиво запечатлел и заклеймил Лик войны» и дал потрясающий «портрет сознания эпохи» (А.А. Морозов).
Война представлена в романе на уровне ее рядовых участников — «мяса». В нем нет панорам сражений, в нем изображены вояки-ландскнехты — бродяги и авантюристы, оторванные от дома, семьи, труда, десятки лет носимые по Германии как перекати-поле. Им было все равно с кем воевать, кого убивать и грабить. Их богом стала нажива. Помимо «регулярных» войск было множество шакальих банд мародеров, состоявших из отбросов общества и тех же ландскнехтов, на время набегов оставлявших свои части.
Одна из таких банд вошла в Богом забытую, глухую деревушку, где жил невежественный и простодушный Симплиций Симплициссимус («простак из простейших»). Мародеры разорили дом отца. Мальчуган убежал в лес, где встретил мудрого Отшельника, научившего его грамоте, молитве и терпению в жизненных невзгодах.
После смерти учителя Симплициссимус попал в мир людей, порочных и злобных. Герой с ужасом наблюдал картины людского распутства и нечестивости. Высокие нравственные принципы, внушенные мальчику Отшельником, оказались в этом мире не только чужды ему, но и враждебны.
В юности Симплициссимус, чтобы выжить, разыгрывал из себя шута, пытаясь образумить мир и утвердить в нем справедливость, но постепенно утратил былое простодушие и стал типичным ландскнехтом, охотником за военной добычей. Обогащаясь и продвигаясь по службе, герой незаметно для себя стал тщеславным и спесивым, типичным выскочкой из плебса.
Во Франции он приобрел массу поклонников и поклонниц своими артистическими талантами и красотой, но по возвращении в Германию судьба отвернулась от него.
Переболев оспой и лишившись всех денег, Симплициссимус с обезображенным лицом и такою же душой вновь ушел на войну, которая превратила его, в конце концов, в мародера. Благо, не погибли в нем совесть и представления о добре и справедливости, зачатки наивности и понятие о чести; счастье, что он не потерял веру в жизнь. Оплакав свое утраченное простодушие, герой подался в отшельники. Но, привыкнув к насыщенной внешними событиями жизни, не смог жить в лесном уединении и стал бродить по земле.
Побывав в разных обличьях и посетив многие страны и города, в том числе и Москву, совершив путешествие к центру Земли и на дно морское, погостив на шабаше ведьм и столкнувшись с призраками, Симплициссимус оказался на необитаемом острове в Индийском океане, где нашел долгожданный душевный покой, забвение от войны и алчности, мирный труд по возделыванию земли, а также возможность не спеша описать свою жизнь на пальмовых листьях, дабы вразумить неразумное человечество.
В романе много ярких эпизодов, наполненных глубоким философским смыслом. Один из персонажей, безумный Юпитер изложил свою «программу» преобразования Германии, согласно которой придет «немецкий герой» и «истребит всех нечестивцев, а людей благочестивых сохранит и возвысит», объединит Германию, упразднит крепостную неволю, положит конец религиозным распрям, собрав все христианские религии мира в одну.
Вложив этот план в уста безумца, писатель показал разрыв между мечтой и реальностью и несбыточность идеи о воцарении всеобщей гармонии. О какой гармонии могла идти речь, когда главному герою даже во сне представилась аллегорическая картина современного общества в виде дерева, корни которого состоят из работяг, из которых выжимаются все соки, а на верхушке примостились счастливчики, питающиеся за их счет. При этом нижние то и дело сбрасывают верхних, чтобы через какое-то время быть сброшенными другими выходцами из «низов».
Тему войны Гриммельсгаузен продолжил в повести «Симплицию наперекор, или Пространное и диковинное жизнеописание прожженной обманщицы и побродяжки Кураже» (1670), в которой рассказал о случайной подружке своего героя, особе, начисто лишенной каких-либо нравственных устоев, а также в повести «Шпрингинсфельд» (1672) — о судьбе товарища Симплициссимуса во времена их молодости.
После выхода в свет «Симплициссимус» на полтора века был забыт. Романтики воскресили его, и в XIX в. роман признали шедевром. Литературоведы увидели в нем не только сатирическое произведение, но и развитие плутовского романа, признали его первым немецким реалистическим романом воспитания, аллегорическим и философским сочинением.
В конце XIX в. вокруг романа разгорелся политический скандал. Обработав его для юношества, им стали награждать лучших учеников школ, но сторонники католицизма объявили роман «безнравственным» и потребовали его запрещения, что послужило только пиару произведения. До Первой мировой войны на Западе появился перевод романа в Англии, в 1920-е гг. во Франции, Голландии, Италии, Чехии, Швеции. В 1951—1980 гг. роман перевели еще на 18 языков мира.
В России с творчеством Гриммельсгаузена познакомились в 1865 г. по вышедшей в «Заграничном вестнике» статье «Немецкий Жиль Блаз XVII века». Классическим стал перевод на русский язык А.А. Михайлова.
В 1975 г. режиссер Ф. Умгельтер снял телесериал «Затейливый Симплициссимус Кристоффеля фон Гриммельсгаузена» (ФРГ — Австрия), а в 1999 г. режиссер Т. Гримм создал фильм «Симплициссимус» (Швейцария) по одноименной оперетте И. Штрауса, написанной по роману Гриммельсгаузена.
Источник
Роман Гриммельзгаузена «Симплиций Симплициссимус» как этап становления европейского романа.
XVII век в Германии ознаменовался утверждением прозаического романа, которое было подготовлено всем предшествующим развитием немецкой литературы и получило мощные импульсы со стороны других западноевропейских литератур. Французские, испанские, английские романы широким потоком вторгаются в пределы Германии и благодаря трудам переводчиков, среди которых был и реформатор немецкой поэзии Мартин Опиц, находят путь к читателю. Ни одно значительное западноевропейское достижение в этом жанре не остается не замеченным и не воспринятым немецкой литературой. Немецкие романисты, объявляя себя учениками западноевропейских писателей, смело вступают с ними в соревнование, и появившиеся на немецкой почве аналоги основных разновидностей романа существенно отличаются от своих прототипов. Так, первый немецкий пасторальный роман «Адриатическая Роземунда» (1645) Филиппа Цезена наполняется современной, актуальной проблематикой: основным неразрешимым конфликтом этой пасторали становится принадлежность влюбленных к различным вероисповеданиям. Действие романа развертывается в основном в патрицианской, бюргерской среде Амстердама, описание достопримечательностей которого занимает в романе большое место.
Роман в Германии, едва зародившись, стремительно утверждает себя в диалектическом взаимодействии с другими жанрами. Если первые оригинальные немецкие романы выходят в 1640-е годы, то к концу века их насчитывается уже сотни, и даже самым яростным противникам этого жанра приходится признать его необычайную популярность. Процесс утверждения сопровождается теоретическими изысканиями, в которых наряду с теоретиками участвуют сами авторы романов. Борьба происходит не только между отдельными жанрами. Внутри романа также наблюдается постоянное противоборство различных его видов, при этом не обходится без парадоксов. Так, теолог и проповедник Бухгольц, стремясь нейтрализовать «пагубное», по его мнению, влияние популярного у молодежи «Амадиса Гэльского», создает свои романы о легендарных героях немецкой старины «Геркулес и Валиска» (3659—3660) и «Геркулиск и Геркудадисла» (1665). В них он дает читателю наставление в духе христианской морали, но при этом копирует сюжетно-композиционную схему рыцарского романа и использует богатый арсенал его художественных приемов. Такая внутрижанровая борьба также порождает многочисленные пародии.
С самого начала внутри романа складывается своя иерархия, которая в основном соответствует разделению драматических жанров на трагедию и комедию. В многообразии типов немецкого романа можно выделить две линии развития, которые имеют свои четкие опознавательные признаки. Различие проявляется как в идеологическом наполнении, так и в отборе материала, выборе героев, в приемах организации сюжета. Такое параллельное развитие «высокого» и «низкого» романа отвечало требованиям эпохи. Эти две линии в своей противопоставленности дополняют, корректируют друг друга. Если в «высоком» романе действительность представляется в преображенном, идеализированном виде, т. е. такой, какой она должна быть, то «низкий» роман, в котором всегда сильна сатирическая тенденция, претендует на изображение действительности, какова она есть, и эта неприкрашенная действительность предстает перед читателями как «мир наизнанку». Обе линии исходят, таким образом, из барочной мировоззренческой концепции о несовершенстве мира, его хаотичности.
Ведущим, наиболее репрезентативным видом этого жанра в Германии становится придворно-исторический роман на сюжеты из древней или библейской истории. Исторический материал в таких романах служит, с одной стороны, обоснованием достоверности действия, а с другой — является своеобразным маскарадом, за которым скрываются реальные события и лица современности. Подобные романы проникнуты идеями богопомазанничества королевской власти и прославлением и идеализацией монарха и высшего дворянства. Поэтому, хотя авторы часто именуют свои произведения «любовными историями», любовь в них подчинена государственным интересам, и браки героев, которыми завершаются романы, — это династические браки.
В основе придворно-исторического романа лежит идея испытания. Герои, царствующие особы, демонстрируют свою изначальную, идеальную неизменность, являют собой пример стойкости. Придворно-исторический роман — всегда повествование от третьего лица. Автор уподобляется всевидящему и всезнающему наблюдателю, который творит мир романа, создавая сначала путаницу в действии и персонажах, а затем внося во все ясность. Прием многократного запутывания и последующего распутывания (расшифровки) становится основным приемом сюжетосложения.
Для «высокого» романа характерно стремление к познавательной ценности, которое усиливается к концу века. Например, в романе «Арминий и Туснельда» (1689) Лоэнштейна любовные перипетии для автора — лишь предлог для того, чтобы продемонстрировать обширные сведения по немецкой истории, и этот исторический фактический материал не только является обоснованием достоверности повествования, но берет на себя функцию философской морализации. В конце XVII в. выходят романы, авторы которых в предисловиях прямо заявляют, что «любовная история», т. е. фабула романа, является лишь средством, привлекательной оболочкой для показа и описания великих исторических событий, географических открытий и т. п.
Гриммельсгаузен, как ни один другой немецкий писатель XVII в., был связан с жизнью и судьбой немецкого народа и явился выразителем подлинного народного мировоззрения. Мировоззрение писателя впитало в себя различные философские элементы эпохи, которые он почерпнул и из «книжной» учености, и из мистических учений, получивших распространение по всей Германии и определивших умонастроение широких слоев народа.
Творчество Гриммельсгаузена представляет собой художественный синтез всего предшествующего развития немецкой повествовательной прозы и разнообразных иноязычных литературных влияний, прежде всего испанского плутовского романа. Романы Гриммельсгаузена — яркий пример своеобразия немецкого барокко.
Вершиной творчества Гриммельсгаузена является роман «Симплициссимус». Действие романа необычайно насыщено событиями. В начале повествования Симплиций — имя героя означает «простак» — действительно ничего не ведающий простачок. В глухой деревушке на краю леса он пасет овец, наигрывая на волынке. Внезапное вторжение ландскнехтов в усадьбу его «батьки» прерывает мирное течение жизни. С этого момента начинается тернистый путь приобщения героя к миру, познания его. Спасаясь от лютующих ландскнехтов, Симплиций оказывается в дремучем лесу, где он встречает Отшельника и остается у него жить. Отшельник становится первым наставником героя, обучает его грамоте, разъясняет начала христианской веры, которая в толковании Отшельника предстает сильно окрашенной идеями неостоицизма. Смертью Отшельника и уходом Симплиция из леса открывается новый этап истории взлетов и падений героя. Если Отшельник, наставляя Симплиция, знакомил его только с идеальной стороной жизни, то теперь герой сталкивается с реальным миром, который поворачивается к нему своей изнанкой. Все дальнейшее движение героя по дорогам жизни как бы иллюстрирует одну из главных сентенций литературы барокко о суетности мира: «Симплиций зрит жизни суетный плеч, // Все для него здесь тщета, прах и тлен», — гласит двустишие, предпосланное главе, повествующей о возвращении героя в мир людей.
Симплиций снова оказывается среди мародерствующих солдат, и отныне его жизнь неразрывно связана с «военной фортуной», которая швыряет его из одного вражеского стана в другой. Здесь Симплиций быстро теряет изначальную простоту и наивность. Окружающие поступают с ним безжалостно и зло издеваются над ним, превращают его в шута, обрядив в телячью шкуру с длинными ушами. Симплиций добровольно принимает эту роль, и хотя он довольно скоро избавляется от шутовского наряда, маска шута помогает ему устоять во всех превратностях жизни.
Поначалу Симплиций делает еще одну отчаянную попытку ускользнуть от «военной фортуны» и скрыться в лесу. Хотя здесь он переживает ряд захватывающих приключений — крестьяне принимают его за черта, он попадает на шабаш ведьм, овладевает заколдованным кладом,— дорога снова приводит его к солдатам, и Симплиций становится лихим воякой, добивается успеха и богатства. Вскоре он теряет все: имущество, здоровье, красивую внешность — и начинает заниматься шарлатанством, разбойничает на больших дорогах. Затем его охватывает раскаянье, и он отправляется в паломничество. Вернувшись в родные места, Симплиций случайно узнает, что его настоящим отцом был не крестьянин, а Отшельник, но это ничего не меняет в его жизни. Напротив, именно теперь он пробует по-настоящему заняться крестьянским трудом. Однако вихрь войны снова увлекает его и уносит в дальние края: Московию, Корею, Китай, Турцию. После возвращения из дальних странствий Симплиций удаляется в горы и становится отшельником.
Мирская суета вновь манит героя, и он пускается в странствия, терпит кораблекрушение, живет на необитаемом острове, где решает остаться навсегда. На этом кончается жизнеописание Сим-плиция Симплициссимуса. (Эпизод жизни Симплиция на необитаемом острове справедливо считают первой в немецкой литературе «робинзонадой», которая появилась еще задолго до выхода в свет знаменитого «Робинзона Крузо».)
Роман «Симплициссимус» написан в форме автобиографии героя-рассказчика. Автобиографическая форма служит созданию у читателя иллюзии правдивого рассказа о непосредственно пережитом. Исповедальное повествование используется у Гриммельсгаузена, как и в испанском плутовском романе, не для обрисовки индивидуальной истории жизни, а для показа несовершенства мира, разрушения иллюзий, оно является как бы зеркалом, в котором мир видит себя без прикрас. Форма повествования от первого лица знаменует рождение рассказчика в структуре романа. Эта форма обладает большими возможностями игры перспективой между рассказчиком и объектом его рассказа, т. е. героем. Таким образом, как в любом произведении барокко, один и тот же объект благодаря изменению освещения приобретает различные формы и очертания.
Рассказчик повествует о своих злоключениях с того момента, когда в его жизнь в глухой затерянной деревушке врывается война с ее неумолимой жестокостью. Рассказчик намного старше героя и умудрен опытом, что дает ему право судить и оценивать поступки последнего. Герой — как бы постоянный объект наблюдений рассказчика. Объективация героя поддерживается размышлениями Симплиция, который всегда обращается к себе во втором лице, как к постороннему. Четкая временная дистанция между рассказчиком и героем позволяет автору органически включать в художественную ткань романа сведения по истории, географии, литературе и одновременно критиковать действительность, подвергать ее сатирическому осмеянию, «со смехом правду говорить». Таким образом сочетаются и выполняются характерные для литературы барокко функции: сатирическая, дидактическая, информативная, символическая.
Автор «Симплициссимуса» почти нигде не заявляет о себе. Он по сути своей анонимен и является таким же, как в «высоком» романе, потусторонним наблюдателем, которому мир открыт в пространстве и времени. Все суждения о герое и жизни вообще подаются в романе в форме пословиц, поговорок, риторических сентенций, т. е. «вечных истин».
Образ главного героя Симплиция Симплициссимуса многоплановый, но на протяжении всего романа он сохраняет свою структурную цельность, выполняя основную сюжетообразующую функцию. Между двумя предельными состояниями героя — его полным незнанием жизни и добровольным уходом из мира (в конце первого варианта романа Симплиций становится отшельником, в конце второго — остается на необитаемом острове) — ему приходится испытать на себе все превратности судьбы человека в Германии, охваченной хаосом Тридцатилетней войны. Колесо Фортуны, образ которой не раз возникает на страницах книги, как бы движет сюжет и определяет композицию романа. Герой то взлетает на гребне удачи, то летит на дно пропасти, причем «удача», как любой образ в произведениях барокко, не однозначна, а многолика. Чем удачливее Симплиций, тем дальше он от своей истинной сущности, тем ближе к нравственному падению, и, наоборот, потерпев поражение, испытывая физические страдания, он приближается к пониманию истинных ценностей.
В основе «Симплициссимуса» заложена идея испытания, но она трактуется иначе, чем в придворно-историческом романе. На своем пути познания мира Симплиций сталкивается с самыми различными людьми — праведниками и злодеями. Его постоянными спутниками в романе становятся Херцбрудер как олицетворение добра и Оливье, отпетый негодяй и злодей. Симплиций испытывает на себе их разнонаправленные влияния. Но во всех злоключениях Симплиций остается верен своей человеческой сути; будучи не в силах активно противостоять злу, он не может и примириться с ним, и душа его жаждет добра и справедливости. Все переходные состояния героя — добровольного шута, удачливого ландскнехта, бродяги, авантюриста — это только маски, внешняя видимость. При всей жизненной конкретности этот образ получает символическое обобщение. Симплиций — один из «малых сил», которых носит вихрь войны и которые хотят найти хоть какую-нибудь точку опоры в этом неустойчивом мире. Судьба героя становится философской притчей о жизни человеческой. «Я — мяч преходящего счастья, образ изменчивости и зерцало непостоянства жизни человеческой»,— говорит Симплиций о себе, но он является также примером нерушимой внутренней ценности человека.
Через жизненные испытания проходит не только герой, испытанию подвергаются и абстрактные моральные ценности. Примером могут служить три заповеди, которые завещал юному Симплицию воспитавший его Отшельник: «Познай самого себя, беги худого товарищества и пребывай твердым». В этих напутствиях заключено кредо этики неостоицизма. Эти истины на первый взгляд оказываются несостоятельными и не раз опровергаются поступками героя, но они становятся нравственным итогом, к которому приходит Симплиций в конце романа.
Гриммельсгаузен создает в «Симплициссимусе» свою модель мира, которая включает и элементы народной фантазии, например, подводное царство горного озера. Основным местом действия в романе является простор под открытым небом: поле, лес, река, горы, долины, проселочные дороги, где протекает жизнь народа. Гриммельсгаузену удалось дать широкую панораму народной жизни, народных бедствий во время войны. Картины разорения крестьянских дворов, грабежей, убийств, насилий при всей обобщенности и художественной многозначности имеют силу конкретного факта, увиденного очевидцем.
В своем страстном протесте против войны и социального угнетения Гриммельсгаузен выступает как представитель социальных низов. Это проявляется и в его неизменном сочувствии крестьянству, наиболее притесняемому сословию немецкого общества XVII столетия. В начале романа мальчик Симплиций распевает песню, услышанную им от своих родителей. Эта подлинная народная песня XVI в., включенная писателем в роман, является гимном крестьянскому созидательному труду и всему крестьянскому сословию:
Презрен от всех мужицкий род;
Однако ж кормит весь народ…
Весь свет давным-давно б поник,
Когда б не жил на нем мужик.
Пустыней стала бы земля,
Когда бы не рука твоя.
Отношение писателя к крестьянству, понимание его положения и значения в обществе становится очевидным в символической картине «Древа сословий», которое видит во сне герой. «На каждой вершине» этого дерева «сидело по кавалеру, а сучья заместо листьев убраны были молодцами всякого званья… Корень же был из незначащих людишек, ремесленников, поденщиков, а большей частью крестьян и подобных таких, кои тем не менее сообщали тому древу силу… ибо вся тяжесть того древа покоилась на корнях и давила их такою мерою, что вытягивала из кошельков все золото, будь оно хоть за семью печатями».
Для Гриммельсгаузена крестьянин, труженик и кормилец, — основа всей жизни, символ ее неистребимости. В этом отношении важен образ «батьки», приемного отца Симплиция. «Батька» всего дважды появляется на страницах романа: в самом начале, когда читатель становится свидетелем жуткой картины разорения крестьянской усадьбы и пыток, учиненных над крестьянами ландскнехтами, а также в конце романа. Несмотря на перенесенные пытки и потерю всего имущества, «батька» остается на своем клочке земли, который он возделывает в поте лица своего.
Картинам страшных социальных бедствий, зла и несправедливости, царящих в мире, Гриммельсгаузен в качестве положительного идеала противопоставляет различные утопии. Такое сочетание сатирического разоблачения действительности с утопическими представлениями об идеальном ее переустройстве характерно для литературы барокко. Пример идеального человеческого общества, «отрадной гармонии» герой романа видит в словацкой общине перекрещенцев (анабаптистов), которая укрылась глубоко в горах, вдали от мира, и ведет жизнь, соответствующую «истинно христианским» заповедям. Писатель, однако, сразу дает понять читателю зыбкость существования такого островка в суровом мире войны.
Последнее десятилетие жизни Шиллера вновь наполнено драматургической деятельностью. В 1796 — 1799 гг. он создает трилогию «Валленштейн», в которой тесно сплетаются историко-политические и нравственно-философские проблемы. На фоне трагической картины Тридцатилетней войны предстает сложная фигура блестящего полководца, кумира сколоченной им армии наемников и мародеров, вынашивающего честолюбивые планы захвата богемской короны. Оскорбленный неблагодарностью императора, обязанного ему многими одержанными победами, Валленштейн после длительных сомнений решается на измену, вступает в переговоры со шведами и гибнет от руки подосланного императорским двором офицера, некогда обойденного им. Шиллер нисколько не идеализирует своего героя, его трагическая вина неоспорима, но смысл ее не в формальном нарушении присяги императору, а в предательстве по отношению к народу, к стране, которую он сначала отдает на разграбление армии мародеров, а потом делает картой в своей политической игре. Для современников личность Валленштейна имела и злободневное звучание — многое в ней ассоциировалось с военным и политическим возвышением Наполеона.
Сложность образа Валленштейна и масштабность исторических событий потребовали раздвинуть композиционные рамки до размеров трилогии. В первой, одноактной, части — «Лагерь Валленштейна» — показана только армия — пестрая по своему составу масса, в которой каждый солдат и офицер, в духе шекспировского метода, наделен индивидуальными и вместе с тем социально-типовыми чертами. Во второй и третьей частях («Пикколомини» и «Смерть Валленштейна»), напротив, действуют только герои «высокого» плана — Валленштейн, его сторонники и враги. Это разделение отразилось и на стилистике драм: «Лагерь Валленштейна» написан сниженным разговорным языком и в нем использован старинный «хромающий» народный стих (книттельферс), вторая и третья части выдержаны в высоком стиле, в пятистопных ямбах, которые сохранятся и в остальных драмах Шиллера. Таким образом, «шекспиризация» в трилогии относительна — она подчинена общим принципам классицистской поэтики, четко разграничивающей народную массу и героев, низкий и высокий пласты.
Источник
О роли «малых жанров» в романном целом «Симплициссимуса» Г. Я. К. Гриммельсгаузена
«Симплициссимус» (1669), как верно подчеркнул крупнейший специалист по творчеству Г. Я. К. Гриммельсгаузена А. А. Морозов, — «роман со сложной структурой и необычными литературными особенностями». Его генезису посвящено много работ, которые обоснованно и детально выявляют многочисленные и разнообразные источники произведения, широко вошедшие в романный текст, но в них исследователи почти не занимаются анализом художественной специфики использования традиционных книжных и фольклорных форм у Г. Я. К. Гриммельсгаузена, их места и функций в системе романа как органичной художественной целостности. Предлагаемая статья посвящается этому аспекту проблемы.
Обращаясь к малому жанру, один из наиболее значительных романов XVII века «Симплициссимус» Г. Я. К. Гриммельсгаузена (1669) широко опирается на идейно-эстетический опыт кратких повествовательных структур и непосредственно использует эти образования, вбирая их конкретно-образную плоть. Подобное от ношение к материалу вполне соответствует характеру и уровню повествовательной техники времени — литературоведы выделяют принцип «готовых твердых форм» (Луговский) или «формоэлементов» (Штреллер) как один из способов для писателя XVII века художественно освоить опыт предшественников. Ориентация на образец, прецедент — свойство разных уровней поэтического мышления, в том числе и жанрового. Исходя из этот Р. Алевин предлагает понимать жанр XVII века в соответствии со спецификой художественного мышления эпохи. Ряд исследователей выделяет так называемый «интернациональный слой литературы Возрождения и барокко», трактуя его как «странствующий источник» готовых тем, мотивов, образов для множества писателей. Ученые пишут и о «компиляторной технике» XVI-XVII веков, образно сравнивая материал, переходящий от одного автора к другому, с монетами, имеющими столь же широкое хождение. Действительно, барокко с его напряженным интересом к вариации видит глубокое разнообразие и внутреннее богатство в «едином» том же, но обладающем иными нюансами, которые и составляют в барочном мировосприятии новое качество. По отношению к Гриммельсгаузену, однако, проблема требует специального рассмотрения, поскольку у этого автора речь идет не об однократном, а о систематическом использовании «дороманного» материала и не только в виде заимствования отрывков, но преимущественно и направлении включения в текст и преобразования жанрово оформленных структурно-содержательных единиц.
Повествовательное целое «Симплициссимуса» созревает и оформляется в тесном взаимодействии и прямом общении с разными типами прозаических жанров — романным, новеллистическим, шванковым и др. В конструкции «Симплициссимуса», «ломающей обособленность» (Морозов) конституировавшихся жанром, ощутимы ассимиляция, интеграция, контаминация малых структур — процессы внутренней перестройки, для которых Э. Бусо находит условно-поэтическую формулу: переосмысленный готов ми материал питал творческие силы гения, как мясо благородного сокола насыщает орла. Важно при этом, что в произведение Гриммельсгаузена находит доступ не только жанрово однотипный романный материал, но и генетически инородный. Не воспринимая его как чуждый, соподчиняя в рамках романного целого, жанровое мышление немецкого писателя обладало особого рода открытостью, позволявшей, не нарушая законов романа, развернуть в художественной системе этого жанра идейно-эстетическую содержательность самостоятельных дороманных образцов, хотя и подвергнутых обработке, но узнаваемых (известно, что отдельные ситуации и сцены «Симплициосиума», как оригинальные, так и заимствованные писателем, часто публикуются в собраниях новелл и сборниках анекдотов как вполне завершенные истории).
Использование немецким романистом готовых форм и формоэлементов, среди них — жанрово завершенных повествовательных типов, — не раз становилось предметом внимания литературоведов. Так, эмблематическим образованиям в «Симплициссимусе» посвящают свои работы Д. Джонс и Г. Хекмэн, структурное значение и роль цитаты выясняет Г. Мюллер, идейно-художественный и функциональный смысл и способы адаптации апофегм — Т. Фервейен. К. Луговский усматривает в произведении «застывшие кораллоподобные образования». В плане исследования комбинации источников особенно интересна книга Г. Вейдта, (вводящего в литературоведческий обиход новый, неизвестный ранее материал. В исследованиях, специально не сосредоточенных на данном круге проблем, но затрагивающих его, осмысляются специфически романные «интенции» «Симплициссимуса» (общий смысл романа, стоящий за конкретными эпизодами, фиктивная автобиография как форма, сплавляющая в органическое целое весь материал, художественное содержание романной общности). Ученые единодушны в том, что автор далеко не механически усваивает включаемый материал, но разные исследователи отдают предпочтение различным жанрам как основным в структуре романа. Так, для З. Штреллера в роли ведущей единицы выступает история из календаря, в то время как И. Шпривальд утверждает, что первенствующее положение по частоте употребления принадлежит моральной сатире. Действительно, «Симплициссимус» опирается и сохраняет в своей структуре «следы» необычайно обширного разножанрового материала. Это шванки: эпизод превращения в черта — кн. II, гл. 16; история кражи сала у священника — кн. II, гл. 31; обман скупца — III, 24. История из календаря или листовки: описание отцом внешнего вида волка — I, 2; встреча героя с отшельником — I, 6-7; диалоги Симплициссимуса и отшельника — I, 8; ситуация с мнимым пожаром в книге — I, 10; сцены беседы героя с офицером — I, 19 и губернатором — I, 20; эпизод наказания ландскнехтами мужиков — I, 14; анекдот о телячьем оке — I, 29: история подтирки — VI, II и др. Новеллы, фацетии: предыстория родителей героя — V, 8; брак по принуждению и немедленное нарушение супружеской верности — III. 21 — IV, 3; приключение с таинственной незнакомкой — IV, 3. Морально-сатирические жанры: сатира на богов: фигура Юпитера — III, 3; сатира на дураков: превращение Симплициссимуса в дурака — II, 5; сатира на распущенное общество — I, 24. Аллегорические видения: сон о сословном дереве — I, 16; беседа с Бальдандерсом — VI, 9; путешествие в подводный мир — V, 12; притча о Юлии и Аваре — VI, 6-8; эпизод с Немецким героем — III, 4, 5. Эмблемы: сословное дерево — I, 16; превратности войны — I, 17. Цитаты: «Прощание с миром», первооснова — текст Гевары; афоризмы: апофегма о всеобщей глупости — III, 17 и др. Этот обширный каталог можно еще дополнить ссылкой на внутреннюю форму сказки (по мнению Луговского, писатель использует ее в эпизоде с кислым источником, прибегая к мотиву волшебного исполнения желания — V, 18), а также легенду (так полагает И. Л. Конопатцки) или ученые рассуждения (взятые из книги Гарцони монологи о сословии пастухов — I, 2; о разуме животных — II, 12; о памяти и забвении — II, 8).
Множественность готовых форм в сюжетно-композиционной структуре «Симплициссимуса» не только свидетельствует о бесспорно конструктивной роли малых жанров для идейно-художественного опыта автора романа, но и указывает на особые свойства романного жанра «Симплициссимуса», конгломеративного, как и многие крупномасштабные повествовательные формы XVII века. Так, специфика соотношения регламентированного, традиционно устойчивого и новаторского, беспрецедентного начал у Гриммельсгаузена, о романной концепции которого Э. Кох уже в 1790 г . писал как об идущей от жизни, а не от книги, — иная, чем в романах последующих столетий, воплощается своеобразными средствами, характер которых следует учитывать, говоря о жанре «Симплициссимуса». Некоторые исследователи обращают внимание на отдельные аспекты жанрового целого в связи с проблемой готовых структур в романе. Например, К. Луговский несколько механически выделял в произведении Гриммельсгаузена «твердые» формообразования (причем их нагромождение в романе составляет для исследователя прежде всего символ раздробленности Германии), между которыми «бесформенно» вторгается жизнь. Тем самым «твердые» формы выступают в данной трактовке как признак слабости писателя, страдавшего от отсутствия общенационального содержания в жизни и искусстве. Эту мысль Луговского, выражавшую в его понимании законы жанрового строения «Симплициссимуса», отвергали впоследствии Г. Вейдт и Т. Фервейен, хотя и не осмысляли в связи с этим жанровую специфику романа. В этом плане интересны, как мимоходом брошенное замечание У. Бекера о том, что новаторство писателя — не в оригинальности фабулы, а в иных по тину повествовательных тенденциях, так и наблюдение Ф. Гундольфа над природой воплощения действительности: у Гриммельсгаузена преобладает не изображение жизненных фактов и явлений, а передача событий и ситуаций, которые автор пережил, о которых слышал и читал. К сожалению, эти выводы скорее частного свойства, не носят систематического специального характера. Детальнее рассмотреть в жанровом аспекте проблему взаимодействия романной и малой прозаической форм в идейно-художественном целом «Симплициссимуса» интересно и важно. Возможно, это поможет уловить, на какие основания опирается то своеобразное для повествовательного искусства «Симплициссимуса» качество, которое литературоведы называют «техникой монтажа», и ответить на вопрос, каковы в связи с этим функции малых жанров, по образному выражению исследовательницы, «мозаических камешков», как и приблизиться к пониманию жанровой специфики романа XVII века с его целым рядом невыясненных и не до конца постигнутых свойств.
Предлагая уже в подзаголовке главную коллизию романа и дублируя ее же в эпиграфе, Гриммельсгаузен настойчиво привлекает внимание читателя к общей образно-смысловой концепции произведения. Автор объединяет повествовательное целое вокруг проблем общения с миром героя и его жизненного опыта — разнообразного и драматического: роман показывает, «. как, где, когда и коим именно образом явился он (Мельхиор Штернфельс фон Фуксхейм) в мир, как он в нем поступал, что видел примечания достойного, чему научился и чем занимался, какие и где испытал опасности для жизни и телесного здравия, а также чего ради, по доброй своей воле и никем к тому не понуждаем, презрел сей мир». Связанный с постановкой столь крупномасштабной задачи идейно-художественный замысел, как и текст эпопейного произведения, осваивающего суровую повседневную действительность Германии трагического периода Тридцатилетней войны, свидетельствуют, что романист осознает и развивает при конкретной разработке материала особую, присущую жанру универсальность свойств: идейный полифонизм, проблемную насыщенность и сложность объемной повествовательной формы. «Высокий» роман эпохи также по-своему грандиозен, хотя это скорее внешняя эпичность. Выступая как общий признак жанра, масштабность романа XVII века — закономерное, внутренне обусловленное его свойство, опирается на широкое экстенсивно-описательное обобщение жизненного материала в его многообразии, восходящем к барочному количественному накоплению как едва ли не основному способу типизации в принципах варьирования ситуаций, мотивов, образов.
Так, в «Симплициссимусе» автор стремится передать обобщающе-типический смысл жизненного опыта героя, вводя в роман калейдоскопическое множество ситуаций, сцен, положений, а также прибегая к технике «роли», «маски», создавая целый ряд последовательно сменяющихся обликов персонажа: пастух, простодушный, благочестивый христианин, паж, мнимо неразумный, облаченный в женское платье, Егерь из Зуста, Прекрасный немец, паломник, гость Муммельзее, путешественник, отшельник. Современными исследователями это воспринимается как непоследовательность и неорганичность образа, однако писатель передает протеистичность человека, изображает наиболее распространенные типы жизнеотношения, обобщая жизненный материал с помощью приема обозрения. При этом, рисуя взаимоотношения Симплициссимуса с миром, Гриммельсгаузен не избегает эпизодичности сюжетно-структурной организации. Для романного мышления писателя характерно тяготение к ситуативности изложения (например, членение романа на главы, еще подчеркнутое предпосланным каждой главе двустишием), активное обращение к поучающему «примеру» (так называемая экземплификация повествования, желание извлечь некий завершенный нравственно-дидактический смысл из жизненного положения, события, происшествия), относительная завершенность эпизодов художественного повествования (например, стадиальная определенность жизненных фаз героя, хотя наряду с этим в тексте создана разветвленная система ассоциативных связей, преодолевающая известную внутреннюю обособленность эпизодов и ситуаций). Жизненный опыт героя Гриммельсгаузена и образ главного персонажа романа не лишены той собирательности, которая восходит к повествовательной технике барокко: единство целого не только вырастает из отдельных частей, но как бы и суммарно складывается из них, получая дополнительные характеристики через их неоднотипность и разнокачественность. Таким образом, внутренние формы не только вносятся в роман Гриммельсгаузена извне, с активно вводимыми краткими структурами, но и представляют органическую черту произведения, интенсивно творятся самим автором, составляя, видимо, признак ранней стадии романа нового времени как жанра.
Вместе с тем неразложимые структуры малых жанров несут в «Симплициссимусе» дополнительную функциональную нагрузку по сравнению с другими внутренними формами. Столь широкое использование Гриммельсгаузеном кратких повествовательных типов убеждает, что, осваивая жизненное содержание, хоть чем-либо напоминавшее знакомый книжный опыт, писатель не мыслил его неоформленным, воспринимал как образец — содержание, облеченное в определенную устойчивую форму. Видимо, эта черта художественного мышления учитывалась мастерами слова и в читателе. Так, автор «Симплициссимуса» не только последовательно уничтожал следы заимствования материала, но и предполагал его «узнаваемость» в книге: известный всем опыт, оживая в облике Симплициссимуса, не только обогащал его в соответствии с требованиями барочной универсальности, но и приближал к читателю, делая более понятным, доступным. Ориентация романиста на внутренние формы малого жанра отчетливо видна в пронизанной историями из календаря первой книге, прослеживается в общей картине мира, запечатленной с разных сторон в соответствии с логикой разных жанров: комическая конкретность шванка соседствует с умозрительной отвлеченностью аллегорического видения.
Важно, что, подвергаясь в романном целом трансформации в соответствии с хронологически-смысловым и сюжетно-композиционным принципами и утрачивая основные структурные жанровые свойства, малые единицы сохраняют типологический способ мировидения, свойственный им вид восприятия и изображения жизни. Исследователи (начиная с Т. Эхтермейера в 1938) находят в «Симплициссимусе» элементы разных жанров — сатирического, новеллистического, шванкового, пикарескного, исторического, народной книги и т. д. Конструируя собственный, более динамичный и масштабный жанр, писатель сопрягает элементы других, зачастую — прямо противостоящих, антиномичных в жанровой системе («высокая» новелла — шванк); освещающих разные аспекты действительности. Только демократическое барокко с его недогматичной разомкнутостью позволяло в XVII веке слить столь различные жанровые структуры в лишенное хаотичности, проникнутое жизнеспособной новизной романное целое. Создавая таким образом некую универсальную синтетичность, Гриммельсгаузен не индифферентен к художественному материалу. Литературоведы справедливо замечают, что дороманный материал (фольклорно-книжная стихия) подвергается существенной трансформации в соответствии с потребностями идейно-эстетической концепции. Опираясь на повествовательное искусство верификации, к которому столь привержен писатель, зачастую воспринимавшийся исследователями как «неутомимый фабулист», непосредственно в процессе оформления текста преобразует старый фольклорно-литературный материал, пересоздавая его в новую жанровую систему романа.
«Мозаизируя» свое произведение известными «малыми жанрами» и их элементами, автор «Симплициссимуса» создает романное целое особой новаторской структуры, далекой от простого «антологического» объединения его составляющих, позволяющее отойти от известных типов романной организации (рыцарской, плутовской, пасторальной и т. д.). «Малые жанры», включенные в систему «Симплициссимуса» со строгой функциональностью, «работая» на общий романный замысел, вступая в особые сюжетно-логические и идейные романные связи, образуют многосоставное, но органичное единство романа Гриммельсгаузена. Генетически книжно-литературно вымышленные они превращаются гением писателя в составные элементы широкого романного полотна, одного из шедевров в истории западноевропейского романа XVII века.
Л-ра: Проблемы становления и развития зарубежного романа от Возрождения к Просвещению. – Днепропетровск, 1986. – С. 111-119.
Источник